Иммерсивный театр — явление новое для Украины, хотя уже хорошо известное и популярное в Европе. Театр uzahvati — один из первых иммерсивных театров в Украине, ломающий все каноны и наши представления о театре вообще. О принципах нового театра и о театре как креативной индустрии рассказывает главный режиссер театра uzahvati Полина Бараниченко.
Театр начинается с «хочу»
В давние времена театр играл роль своего рода СМИ, особенно бродящий и площадной театр. Очень часто представления такого театра прямо откликались на какие-то события в стране или городе. Сегодня многие считают, что с течением времени театр из массового искусства превратился в искусство элитарное. Согласны ли вы с этим утверждением?
Знаете, сегодня утром просматривала ваши вопросы и глубоко задумалась: а меняется ли что-либо в жизни театра, меняется ли вообще сущность театра с изменениями в жизни людей? Я обратилась за ответом к Константину Сергеевичу Станиславскому, который, может быть, первый из корифеев всерьез задавался этим вопросом. Цитата: «Если бы смысл театра был только в развлекательном зрелище, быть может, и не стоило бы класть в него столько труда, сил, а в моем случае — и жизни. Но театр всегда есть искусство отражать жизнь».
Тогда приходится волей-неволей задавать традиционный вопрос о связи театра и жизни, об истоках этой связи. Как создание театра uzahvati отражало вашу жизнь и жизнь вокруг вас?
У нас все начиналось с желания, с «хочу»: хочу создавать творческие проекты, такой степени эмоциональности, чтобы зритель мог в них каждый раз заново проживать свою историю. Не отстраненное созерцание, не штудирование философского трактата с помощью сцены. Во главе угла должна быть эмоция, переживания. Создание таких проектов не имело отношения к революционным преобразованиям в театре и очень косвенно относилось к театру в классическом понимании.
Следующим этапом был поиск. Ну, и как часто это бывает, выяснилось: то, что мы ищем, давно существует. Так мы узнали об иммерсивном театре, хотя поначалу казалось, что именно мы его и придумали. Узнав, что такой театр существует, снарядили настоящую исследовательскую экспедицию: посетили несколько спектаклей театров в странах Европы (Германия, Австрия, Хорватия), общались с режиссерами и актерскими труппами. Изучение опыта коллег послужило трамплином для создания первого своего спектакля.
Кстати, мы пришли к выводу, что иммерсивный театр не имеет границ, на любом языке у зрителя вызываются примерно одинаковые эмоции. Поэтому думаю, что очень скоро я смогу ставить свои проекты в любой стране мира. Это даже не мечта — это уверенность.
Как «мое» желание переходит в «наше»? Как вы сформировали команду единомышленников, вдохновленных той же творческой идеей?
Команда в таком театре формируется по принципу родства душ. Изначально родственных душ было три: я, Александр Орловский и Александр Стужук. Мои друзья, партнеры, во всех отношениях родные люди. В такие авантюры можно ввязываться только вместе с людьми, которые на 100% твои.
Объединил нас большой проект, который делали в Национальном Выставочном центре (ВДНГ). Реализуя этот проект, очень многое узнали и об искусстве, и друг о друге. Именно во время работы над проектом у нас сформировалось желание создать что-то новое в искусстве.
Понятно, что у каждого из нас есть свое понимание цели и свои векторы развития. Если я как режиссер стремлюсь реализовывать свои творческие замыслы, ребята хотят, с одной стороны, заниматься любимым делом, которое им будет приносить радость каждый день, а с другой — создать прочный, самоокупаемый и даже прибыльный бизнес.
Театральный процесс — это бесконечный обмен энергией: со зрителем и друг с другом. Но этот процесс отнюдь не исключает коммуникативных проблем или финансовых вложений. У нас есть вера, мечта и уверенность, что наше искусство будет приносить деньги, вопреки расхожему мнению, что искусство себя никогда не окупает. Я считаю, если ты делаешь дело честно и с полной самоотдачей, оно притягивает людей. А обмен энергией, о котором упоминала, на самом деле нужен многим. И те, кто это осознает, готовы за это платить. А таких людей, уверена, будет становиться все больше.
Театральный процесс — это бесконечный обмен энергией: со зрителем и друг с другом
То есть, вы не согласны с другими «служителями муз», которые утверждают, что искусство себя не окупает и может жить только на донейты и гранты?
Их мнение имеет право на жизнь — да, реальность сегодня такова. Но я ищу свой путь. Считаю, что искусство — это всегда «вопреки» и не хочу равняться или оглядываться на сегодняшнее невеселое положение вещей. Для меня искусство — почти всегда своего рода протест, всегда преодоление чего-то застоявшегося, стереотипного, заскорузлого.
Когда ты создаешь что-то по заказу или в угоду массам — это попса. Она — несомненно, тоже вид искусства, но ее жизненный цикл очень короткий. Если ты идешь своим путем, через веру в свои силы и свою правоту, через преодоление — у тебя есть шанс на долгую творческую жизнь. Можно вспомнить довольно много творчески состоявшихся личностей или коллективов, прошедших именно такой путь. Время, вера, терпение — это почти безотказный рецепт. Ну, и немного удачи для надежности…
Театр по заветам Шекспира
Мы все помним шекспировскую фразу «Весь мир театр, и люди в нем — актеры». Насколько я понял, иммерсивный театр предполагает то, что актером может стать первый встречный, здесь и сейчас. Можно ли сказать, что в принципе театр недалеко ушел от шекспировских времен и канонов, а иммерсивный театр — прямой наследник шекспировской традиции?
Если говорить о театре как о способе трансляции мира — тогда мы прямые наследники Шекспира. Шекспир и его «Глобус» транслировали свое время и состояние, мы — наше время и состояние. Меняется время, форма, а желание быть Шекспиром своего времени остается. Формат театра — это прежде всего выразительное средство, инструмент. У каждого театра свой набор таких инструментов. Поэтому театры по-настоящему редко конкурируют. Если это действительно самобытные театры, ищущие свой путь, то их пути не пересекаются. Если же говорить о традиции, не могу опять не вспомнить Станиславского, который искал в театре прежде всего правды жизни, естественности. Мне кажется, я тоже ищу правду жизни, просто веду поиски на неизведанных направлениях.
Меняется время, меняется форма, а желание быть Шекспиром своего времени остается
Еще одна особенность нашего формата — это бесконечные тесты-репетиции. Если спектакль показан зрителю, это совсем не значит, что он завершен. На каждой репетиции у нас присутствует «тестовый» зритель. Так мы отрабатываем новые приемы и задумки, которые потом органически входят в ткань спектакля. Причем мы стараемся привлекать самых разных зрителей. Их реакция не является для нас прямым указанием, потому что реакции разные. Просто сопоставляя реакции зрителей, мы принимаем решение о том, использовать этот новый шаг или нет.
Но такое тестирование подходит для групповых спектаклей, на которых присутствует несколько (или много) зрителей. А в плане у нас — индивидуальные спектакли, то есть спектакли для одного зрителя. И для их подготовки мы будем пробовать и использовать совсем другие приемы.
А бывали такие случаи, чтобы в ходе своих спектаклей вы наталкивались на скрытое или даже открытое противодействие зрителей? На мировоззренческое, ментальное неприятие или просто агрессивное непонимание?
Нечасто, но бывало. Даже, к моему удивлению, реже, чем могло бы быть. Украинец вообще и украинский зритель в частности одновременно соткан из сомнений и стереотипов. И посягательство на свои стереотипы подчас воспринимает болезненно. Но на открытое противодействие решается редко. Я часто нахожусь внутри спектакля, и тогда чувствую энергетическое сопротивление, чувствую, как зритель пытается принимать участие в спектакле, но внутренне активно протестует. С другой стороны, появление зрителя-антагониста для меня — тоже часть драматургии. Потому что драма без противоречий невозможна. Так что в таком сопротивлении нет ничего плохого.
Театр полного погружения
Поговорим об иммерсивности. Складывается впечатление, что иммерсивность становится мировым трендом. Помимо театров, мы знаем о создании иммерсивных музеев и выставок. Как вы объясняете такой интерес к иммерсивности?
Если говорить об иммерсивном театре, то считаю, что рост интереса и популярности этой разновидности театра не случаен. Быть участником, соавтором разного рода процессов в деятельности — это нормальная социальная потребность человека.
Наши спектакли построены на том, что мы человека ничем не ограничиваем, прежде всего пространственно. Мы превращаем окружающее пространство, с одной стороны, в декорацию, с другой — в антураж тематической трактовки. То есть, локация рождает тему. Не было бы места, не было бы акцента к сюжету. Не было бы этого акцента, у сюжета был бы другой поворот.
Иммерсивность — это в первую очередь погружение. Мы набрались смелости погрузить зрителя в естественную для него среду, а с другой стороны — создать свою трактовку этой среды. Под влиянием аудиодорожки зритель перестраивает свой угол зрения на привычный пейзаж. Они начинают все видеть совсем в другом свете, под другим углом зрения. Возникает потрясающий вау-эффект. Добавьте сюда динамичность, стремительность, когда картинка меняется со скоростью калейдоскопа. Так на скорости рождается единая картина, которая встраивается в твой эмоциональный опыт.
Что главное в иммерсивных спектаклях: зритель своим действием рождает свою сюжетную историю. Появляется прямая проекция на себя, на свои жизненные перипетии. Происходит постоянный внутренний процесс открытия. В классическом театре этот процесс тоже присутствует, но там больше со стороны, а здесь ты внутри действа — ты одновременно смотришь, воспринимаешь и создаешь. Иммерсивный театр — это театр, развернутый на 360 градусов, со зрителем в центре всего — и декораций, и действа, и замысла.
А если бы вы одним словом постарались охарактеризовать иммерсивный театр, какое это было бы слово?
Чувство. Иммерсивный театр — это вовлечение чувств.
Какова роль актеров в этом действе?
Особенность иммерсивного театра в том, что актеры задействованы отнюдь не во всех спектаклях, есть спектакли, где актеров нет — о них отдельный разговор.
Но если в спектакле задействован актер, у него появляется очень много совершенно новых задач, которые он никогда не получит в классическом театре. Актер в иммерсивном театре должен в первую очередь обладать высокой степенью внутренней свободы. Он должен найти баланс между владением ремеслом и умением живо реагировать на ситуацию. Это даже не импровизация, потому что актер подчинен аудиотреку почти так же, как и зритель.
Актер и зритель в иммерсивном спектакле находятся в одном пространстве и в одной атмосфере. Причем если для зрителя это все по-настоящему и ново, то для актера главное — сделать вид, что для него это тоже ново и одновременно реагировать на поведение зрителя. Здесь очень важна максимальная естественность взаимодействия. Классическое сценическое пространство соблюдает дистанцию между актером и зрителем, эта дистанция дает актеру возможность в полной мере использовать навыки своего ремесла. В иммерсивном театре актер на порядок ближе к зрителю, а значит — гораздо более оголен и уязвим. И в полной мере своими ремесленными приемами попользоваться не получится.
Это так называемое «взаимодействие на тонких планах» — штука вообще очень сложная, которая дается далеко не всем, даже хорошим актерам. Многие актеры, с которыми мне приходилось работать, уходят из нашего проекта: слишком сложно, слишком большое напряжение. Потому что разговоры о том, как актер мечтает сымпровизировать на сцене, — на самом деле байки. Выходя на сцену, актер чувствует себя уверенно тогда, когда точно знает, что говорить и что делать на сцене.
В иммерсивном театре актер на порядок ближе к зрителю, а значит — гораздо более оголен и уязвим
Может быть, поэтому я предпочитаю называть участников наших постановок не актерами, а творческими партнерами. Прежде всего это Павел Алдошин, с которым нас объединяет глубокое понимание сути иммерсивного театра, любовь и интерес к делу и готовность идти на эксперимент. А главное — он никогда не спрашивает меня, что ему делать.
В иммерсивном театре я как режиссер создаю обстоятельства, а не командую актеру, куда ему двигаться, каким тоном произносить текст и какую позу принять. Я стремлюсь к тому, чтобы человек сам строил свою роль, создавал что-то свое, а не воплощал чужие установки. Мы постоянно идем в неизвестность, для этого нужны особенные люди. Повторюсь: даже очень хорошие актеры не всегда воспринимают такой подход и не всегда способны играть в таких условиях. Это в общем нормально.
Театр + технологии = будущее?
Используете ли вы высокие технологии в своих спектаклях?
Смотря в каких. Я уже говорила об аудиотрансмиттерах, которые используем, причем мы специально их заказывали. Потому что для нашего аудиоряда стандартные трансмиттеры не подходят, а аудиодорожка в спектакле играет ключевую роль. В THE TIME и Remote Kyiv всячески приветствуем смартфоны у зрителей, имплементируя в сюжет.
А вот на спектакле DIALOGY, который играется в помещении библиотеки им. Ярослава Мудрого, мы, наоборот, отбираем у зрителей все электронные гаджеты. Там важна живая атмосфера, а само помещение библиотеки является мощным порталом, в нем нельзя отвлекаться. Но там используем цифровую проекцию: с радостью принимаем и используем технологии, если они органичны.
Сейчас мировым трендом становится понятие «креативные индустрии». Считаете ли вы театр вообще и ваш театр в частности креативной индустрией?
Да, считаю. Театр может быть самоокупаемым и, более того, приносить прибыль. Европейский опыт нам это наглядно демонстрирует. Другое дело, что для этого надо максимально уходить от существующих стереотипов и устоявшихся форм. В них театр представляет собой громоздкое, неподъемное учреждение, требующее бесконечного финансирования или дотаций.
Театр должен быть гибкой, универсальной структурой. Например, наши спектакли можно в принципе поставить в любом уголке земного шара. Если создание спектаклей будет постоянным динамичным процессом, актуальным и живым как сама жизнь, он будет и успешным, и богатым.
Все возможно, если есть желание.
А какой вы видите роль государства в развитии театра как креативной индустрии?
Роль одна — давать возможности. Я сейчас даже не о финансировании, а именно о возможностях для молодых команд расти и развиваться. А под возможностями я понимаю прежде всего минимум ограничений, раз и навсегда установленные понятные правила и временами — простые слова поддержки и благодарности.
Вопросы задавал Алексей Фурман
О том, как и почему возникла идея о всесильном сторителлинге и как настоящий полноценный сторителлинг способен изменить мир, украинский писатель Валерий Примост рассказал в эксклюзивном интервью creativity.ua.
